«Дворяне все родня друг другу» — писал классик и был абсолютно прав. Княжна Александра Сергеевна Долгорукова была четвероюродной сестрой отца Екатерины Михайловны Долгоруковой. Она родилась в семье камергера двора князя С.А. Долгорукова и его прекрасной супруги Марии Александровны. Совсем еще юной девушкой Александра Сергеевна Долгорукова была принята фрейлиной ко двору цесаревны Марии Александровны. Спустя полгода фрейлиной цесаревны стала также Анна Федоровна Тютчева. В своих воспоминаниях Тютчева уделяла Александре не последнее место, княжна Долгорукова одновременно восхищала и возмущала мемуаристку: «На первый взгляд эта девушка, высокого роста, худая, развинченная, несколько сутуловатая, с свинцово-бледным лицом, бесцветными и стеклянными глазами, смотревшими из-под тяжелых век, производила впечатление отталкивающего безобразия. Но как только она оживлялась под влиянием разговора, танцев или игры, во всем ее существе происходило полнейшее превращение. Гибкий стан выпрямлялся, движения округлялись и приобретали великолепную, чисто кошачью грацию молодого тигра, лицо вспыхивало нежным румянцем, взгляд и улыбка приобретали тысячу нежных чар, лукавых и вкрадчивых. Все ее существо проникалось неуловимым и поистине таинственным обаянием, которое подчиняло себе не только мужчин, но и женщин, как ни мало чувствительны они, вообще говоря, к красоте лиц своего пола; но в Александре Долгоруковой, в ее хорошие минуты, было какое-то совершенно неотразимое обаяние, которое очаровывало всех, кто к ней приближался.

Ее нравственное существо представляло те же контрасты, что и физическое. Высокомерная, молчаливая и мрачная, пренебрегавшая всеми житейскими отношениями, надменная, капризная и своевольная, она умела там, где хотела нравиться, с неотразимым воодушевлением пускать в ход всю вкрадчивость своей гибкой натуры, всю игру самого тонкого ума, полного колкости и иронии. Это был фейерверк остроумных слов, смешных замечаний. Она была изумительно одарена, совершенно бегло, с редким совершенством говорила на пяти или шести языках, много читала, была очень образованна и умела пользоваться тонкостью своего ума без малейшей тени педантизма или надуманности, жонглируя мыслями и особенно парадоксами с легкой грацией фокусника».

Княжна Александра обратила на себя пристальное внимание не только Анны Тютчевой, но и самого цесаревича Александра Николаевича. Это было не первое его увлечение. Еще до брака наследник был влюблен в Ольгу Калиновскую, он даже подумывал отречься от престола и последовать примеру своего дядюшки, великого князя Константина Павловича. Но исповедовавшую католицизм Ольгу очень быстро выдали замуж за Иеренея Огинского, а Александра отправили в заграничное путешествие, основной целью которого стал поиск невесты.

Ольга быстро забылась, а в немецком княжестве Дармштадт русский великий князь встретил совсем еще юную скромную принцессу Максимилиану-Вильгельмину, которой суждено было стать русской цесаревной, а впоследствии – императрицей Марией Александровной.

При дворе цесаревича и цесаревны красивая и остроумная Александрина занимала далеко не последнее место. Она сопровождала цесаревну на всех публичных мероприятиях и придворных торжествах, а по вечерам – играла в карты и мило беседовала с цесаревичем. Достоверных сведений о более чем платонической связи цесаревича Александра и Александры Долгоруковой нет, но от петербургского света это особенное внимание наследника к одной из фрейлин конечно не укрылось:

«Она не отказывает себе в удовольствии слегка пококетничать с великим князем, и об этом много говорят при дворе. Я думаю, что в этой игре есть много ребячества, а может быть, и желание подразнить и скандализировать лиц, недоброжелательный надзор которых она чувствовала над собой, так как вызывающее отношение к общественному мнению у неё в натуре,» — замечает Анна Тютчева. Александрина, получившая прозвище la grande demoiselle, наслаждалась оживленной светской жизнью, своей ролью при дворе и пристальным вниманием окружающих к своей персоне. Цесаревич был увлечен, а цесаревна сохраняла хладнокровное спокойствие. Тем временем в свете спорили о том, насколько далеко зашли отношения фрейлины и будущего императора. Одни считали, что в подобном увлечении нет ничего дурного, а Александру даже называли истинной «пуританкой», не способной на скандальные отношения. Поговаривали также о том, что Александра стала для цесаревича таким же задушевным другом, каким считалась когда-то Екатерина Нелидова для императора Павла I.

В защиту их полной нравственности приязни писал граф Шереметев: «Известно её положение при дворе, хотя оно было не совсем таково, каким многие считали. Это — не княгиня Юрьевская (родственница Александры — Екатерина Долгорукова — любовница и после смерти императрицы жена Александра II - прим. ред.), и сравнение невозможно. Умная, вкрадчивая, проницательная и властная, она владела волею и сердцем Самодержца, но не в ущерб приличию и порядочности. Она фрейлина большого двора и из публики нередко составляет обычную партию Государя».

Тем не менее, великий князь Константин Николаевич однажды оставил такую запись в своем дневнике: «Успели до обеда немного прокатиться. В это время у Орловских ворот встретили Сашу верхом, а вслед за тем Александру Сергеевну Долгорукову, так же верхом, совершенно одну. Заключение из этого нетрудно. Больно».

Какое заключение сделал великий князь из этого, по нынешним меркам, совершенно невинного эпизода – не уточняется. И отчего ему было больно? Жизнь самого великого князя дает неоднозначный ответ на эти вопросы. Пройдет совсем немного времени и великий князь Константин погрузится в роман с балериной Кузнецовой и сам приживет морганатическое потомство.

Почти 10 лет Александра Сергеевна Долгорукова провела при дворе в статусе фаворитки сначала цесаревича Александра Николаевича, а затем – императора Александра II. Наконец, император присмотрел для своей бывшей возлюбленной хорошую партию и решил выдать ее замуж. Александру конечно никто и не думал спросить. Все было решено за нее. Ей оставалось лишь примириться с участью. Поговаривали, что она так горько плакала, когда узнала о решении императора, что чуть не ослепла от слёз. Уязвлены были не только ее романтические чувства, но прежде всего – ее гордость. Она покорилась судьбе, и что самое удивительное – семейная жизнь Александры Сергеевны сложилась удачно. Ее выдали за бравого генерала Петра Павловича Альбединского в 1862 году. Петр Павлович окружал супругу вниманием и заботой, ценил ее ум и проницательность. Вскоре после венчания молодая мадам Альбединская отправилась вместе с мужем сначала в Прибалтику, а затем – в Варшаву, где Петр Павлович стал генерал-губернатором. Александра Сергеевна сумела найти подход к своенравным полякам и пользовалась в Варшаве большим уважением местного общества.

Петербург только начал забывать о la grande demoiselle, как в свет вышел роман И.С. Тургенева «Дым», и тотчас же читатели стали узнавать в характере и внешнем облике Ирины Ратмировой Александру Сергеевну Долгорукову:«Это была девушка высокая, стройная, с несколько впалою грудью и молодыми узкими плечами, с редкою в ее лета бледно-матовою кожей, чистою и гладкою как фарфор, с густыми белокурыми волосами; их темные пряди оригинально перемежались другими, светлыми. Черты ее лица, изящно, почти изысканно правильные, не вполне утратили то простодушное выражение, которое свойственно первой молодости; но в медлительных наклонениях ее красивой шейки, в улыбке, не то рассеянной, не то усталой, сказывалась нервическая барышня, а в самом рисунке этих чуть улыбавшихся, тонких губ, этого небольшого, орлиного, несколько сжатого носа было что-то своевольное и страстное, что-то опасное и для других, и для нее. Поразительны, истинно поразительны были ее глаза, исчернасерые, с зеленоватыми отливами, с поволокой, длинные, как у египетских божеств, с лучистыми ресницами и смелым взмахом бровей. Странное выражение было у этих глаз: они как будто глядели, внимательно и задумчиво глядели из какой-то неведомой глубины и дали.

В институте Ирина слыла за одну из лучших учениц по уму и способностям, но с характером непостоянным, властолюбивым и с бедовою головой; одна классная дама напророчила ей, что ее страсти ее погубят – «Vos passions vous perdront»; зато другая классная дама ее преследовала за холодность и бесчувственность и называла ее «une jeune fille sans coeur».

Подруги Ирины находили ее гордою и скрытною, братья и сестры ее побаивались, мать ей не доверяла, а отцу становилось неловко, когда она устремляла на него свои таинственные глаза; но и отцу, и матери она внушала чувство невольного уважения не в силу своих качеств, а в силу особенных, неясных ожиданий, которые она в них возбуждала, бог ведает почему».

Эти строки классического романа очень созвучны воспоминаниям Анны Федоровны Тютчевой. Немудрено, что знавшие Александру Сергеевну лично узнали ее в тургеневской героине.

Александра Сергеевна Долгорукова прожила долгую жизнь. Она пережила своего супруга и зверски убитого народовольцами Александра II, воспитала сына и двух дочерей. Обе они подобно своей матери в юности были фрейлинами, но никаких романтических историй при дворе у Ольги и Марии Альбединских не возникало.

Когда фавориткой Александра II стала княжна Екатерина Михайловна Долгорукова, многие отметили, что Александра Сергеевна в свое время держалась гораздо достойнее своей дальней родственницы. Всё познается в сравнении…

В 1896 году Александра Сергеевна возвратилась в придворную жизнь в статусе статс-дамы. Конечно двор Николая II и Александры Федоровны был гораздо скромнее, чем тот, в который одна вошла юной девушкой, и времена наступали совершенно иные.

Александра Сергеевна не видела падения России, она тихо скончалась в Ницце в последнем мирном, 1913 году. Судьба уберегла ее детей и внуков от революции, все они эмигрировали и жили во Франции, Испании и Швеции.